Макшеев Вадим Николаевич

(1926 -2019)

 

"Дороги, зовущие в мои города. Если б я был музыкантом, то для каждого из них написал бы свою музыку, в которой звучала одна тема, один лейтмотив - звонкий, и в то же время печальный. Но о Нарве я написал бы светлую мелодию, мне не хотелось бы создавать грустную, и даже если вдруг навернутся слезы, чтобы они не были горькими. В музыке о Нарве была бы тема весны." В. Макшеев

 

 

Имя этого человека надо вписать золотыми буквами в историю Нарвы. При этом, его собственная история как ученика Нарвской русской гимназии уместилась в 2 строчках протоколов заседаний Педагогического совета: в сентябре 1940 – "считать выдержавшим испытания и принятым в 5-й класс средней школы". В июне 1941: "переведен из 2-го класса средней школы в 8-й класс советской школы". Год всего и проучился в Нарве. Между тем, лучше сказать о судьбах русских нарвитян в советском тылу, наверно, не удастся никому. Именно благодаря ему знаем мы теперь, что чувствовали русские дети Эстонии летом 1940-го, как происходила депортация в июне 1941 года, какой они увидели Россию, о которой столько слышали от родителей-эмигрантов, как они выживали (Миронов), и как они умирали (Захаров)...

 

Официальная биография этого человека теперь хорошо известна и доступна в многочисленных справочных публикациях. "Писатель. Детство провел в Эстонии, перед арестом жил с семьей в г. Кивиыли. Выслан с матерью и сестрой 14.06.1941 на основании постановления НКГБ ЭССР от 10.06.1941. Находился на спецпоселении в Васюганском р-не Томской области. Снят с учета спецпоселения 17.02.1954. Работал на рыбозаводе в Новом Васюгане, затем в колхозе. С сер. 1950-х работал в печати. С нач. 1960-х в Томске, работал в газете. Член Союза журналистов России (1960). Первая книга ("Последний парень") опубл. в 1977. Член Союза писателей России (1977), автор 15 худож. произведений. Автор кн. "Нарымская хроника. 1930—1945. Трагедия спецпереселенцев: Документы и воспоминания" (1997). Реабилитирован 03.02.1993 в соответствии с Законом РФ "О реабилитации жертв политических репрессий". Заслуженный работник культуры РФ (1995). Кавалер орденов "Знак почета" (1973, 1986), эстонского ордена "Крест земли Марии" (2011); награжден медалями, лауреат многочисл. премий." (из виртуального музея Гулага)

Жертва июньской депортации 1941 года, он единственный выжил из всей семьи. И когда открылась возможность, собрал документы и опубликовал правду о тех, кого советские власти выслали умирать в Сибирь. Но мне лично он нравится в первую очередь как писатель-лирик. В своем художественном творчестве он не выносит приговоров, не обвиняет напрямую. Но умеет найти такие слова, вспоминает такие события - что слезы наворачиваются на глаза даже у видавших виды мужчин.

 

В прозе В. Макшеева автобиографические элементы составляют костяк лирики. По повестям рассыпаны жемчугами воспоминания о довоенной жизни, причем по большей части даже не Кивиыли, а Нарвы. Например, воспоминание о гимназической «первой любви» (Таня Иванова). Не называя имени, он упоминает ее в повести «Отцвели уж давно хризантемы...». Как можно понять, вероятно, ходил с ней в кино в Нарве, и сравнивает ее с первой настоящей любовью в Сибири. «...Коробов пытался не отстать от Тани, тронувшей его доверчивой непосредственностью, а может, ее беретик напомнил ему оставшуюся за гранью другой жизни гимназистку, в которую он когда-то был по-мальчишески влюблен. В той жизни все было иным, и, наверное, та нарвская гимназисточка не походила на эту уходившую сейчас девчонку...» ( с. 479 в кн. "Несите ей цветы"). Этот мотив - тогда, в счастливом детстве заграницей в Эстонии, и сейчас, в угрюмом настоящем на родине в Сибири - часто повторяется в его автобиографической прозе. В той же повести  - воспоминание о фильме Огни больщого города и о девочке Дороти (Волшебник Изумрудного города) – все из жизни в Нарве. В этих строчках чувствуется та же заброшенность в чужую страну, какая была у девочки Дороти, но только Вадим Николаевич усиленно пытается доказать и себе и другим, что заброшенный злым ураганом в чужеродную среду, он выиграл, потому что оказался в России. Как пишут профессиональные критики, "В прозе Вадима Николаевича Макшеева преобладают автобиографические мотивы, и сюжеты он черпает по преимуществу из своей памяти, однако эти воспоминания очевидца постепенно приобретают в глазах читателя всеобщую значимость, и за событиями частной жизни встают события отечественной истории."

 

В 2015 году, уже на склоне своих дней, он писал мне о школьном годе, который он провел в Нарве: "В нарвской гимназии (тогда уже средней школе) я учился в восьмом классе в 1940-41гг. Об этом периоде своей жизни рассказал в повести "И видеть сны...", опубликованной в одноименной книге в 1994 году... Добавить что-либо к тому, что там написано, особенно нечего. Впрочем в повести я не упомянул, что в том последнем предвоенном году в восьмом классе учились двое ребят из Советской России, сыновья командиров Красной армии, вошедшей тогда в Эстонию. Имен их не помню, но помню фамилии. У одного из них - Петропавловского отец был командир высокого ранга и иногда по окончании уроков приезжал за сыном на автомобиле. Фамилия второго ученика была Степанов. Одно время я сидел вместе с ним за одной партой. В отличие от несколько вальяжного Петропавловского, Степанов держался проще. А вообще оба мальчика довольно быстро приобщились к ребятам, учившимся в этой школе еще до того, как Эстония стала советской. Хотя временами все же чувствовалось, что эти двое новеньких были из "другого мира".

Вместе со мной в восьмом классе учился мальчик, родители которого жили где-то возле Чудского озера. Фамилия его была Павлов (имя забыл). У него был брат, учившийся в последнем выпускном классе. Так вот этот брат хотел поступить в военно-морское училище в Ленинграде, и написал туба об этом заявление. Ответа долге не было, но затем ему пришел отказ. Отказали на том основании, что он из "кулацкой семьи"... Разумеется парень был обижен, как, впрочем и его младший брат, мечтавший, что по окончании школы тоже поступит в военно-морское училище...

Учителя в школе были все прежние "гимназические». Но директора школы Добрышевского, преподававшего геометрию, спустя два или три месяца после нашего учебного года арестовали. До массовой репрессии оставалось все меньше дней...

Сегодня, когда вспоминаю учителей, в первую очередь помимо Д.А. Образцовой вспоминаю Макаровского, преподавателя истории. Преподавал он интересно, даже написал учебник истории. Был у него на лбу глубокий шрам, вероятно воевал. Быть может в армии Юденича. Много лет спустя слышал, что Макаровский был репрессирован, в в списках репрессированных его нет.

Не знаю, что Вам еще написать. Ведь все главное есть в моей повести. Нарва осталась в памяти чем-то светлым. Также и бывшая гимназия. Как жаль, что все в прошлом...

Всего Вам доброго

Вадим Макшеев"